Скворцов В.В.

«… ПЕРЕД ИМЕНЕМ ТВОИМ…»

(Памяти Л.В.Белякова)

 

В жизни не часто встречаются люди, которые, даже после ухода из жизни, навеки остаются с тобой, сохраняют в твоей памяти мельчайшие детали своего облика, присутствуют с тобой и в радость, и в горе, служат тебе эталоном в жизни, распростирают над тобой свои добрые, сильные, умные крылья. Таким человеком был для меня и остается Леонид Васильевич Беляков, к кому с самого первого знакомства у меня возникло чувство сильной, искренней, глубокой привязанности, которое вскоре переросло в настоящую дружбу. Она продлилась бы до наших дней, если бы не столь безвременная, неожиданная, драматичная, безвозвратная потеря в 1977 г.

С Леонидом Васильевичем мне посчастливилось вплотную познакомиться в начале 70-х гг., когда я поступил в аспирантуру МГИК, хотя много хорошего я был наслышан о нем и до этого. Неправда, что «хорошая молва на дорожке лежит, а плохая по дорожке бежит». Бывает и наоборот. Восхищенные отзывы о нем я очень часто слышал и до этого от студентов-выпускников МГИК, работавших в библиотеке, где я был тогда директором. Потому еще до первого нашего рукопожатия я хорошо знал, какой высокой чести удостаиваюсь новым знакомством.

Совершенно незаметно наши встречи приобрели почти систематический характер. Чаще всего я заходил в его гостеприимный дом, изредка мы встречались то на кафедре, то на каких-нибудь заседаниях, то вообще случайно. Каждая встреча для меня всегда была большим праздником, памятным событием.

В аспирантуру я пришел, имея за плечами довольно большой стаж работы. Мне казалось, что я весьма преуспел не только в области библиотечной практики, но и библиотечной науки. Легкомысленно считал, что дело осталось совсем за маленьким: написать и защитить диссертацию – совсем ничего. Каково же было мое удивление, когда уже после первого обстоятельного разговора с Леонидом Васильевичем о научных проблемах я понял, как много, как долго, как упорно мне надо учиться и учиться, чтобы дорасти, как говорится, до уровня стоявших передо мною задач. В лице Леонида Васильевича я приобрел не только невероятно дорогого друга, но и действительно Учителя.

Моя учеба под руководством Учителя продолжалась даже после того, как я защитил диссертацию, начал работать сначала во ВГБИЛ, затем в РГБ (ранее ГБЛ). Правда, встречи стали несколько реже, еще более желанными. Последний раз я видел его примерно за месяц до кончины. Он зашел тогда ко мне в Ленинку, где я тогда работал в прекрасном коллективе, которым руководила И.П. Осипова (НИО библиотековедения). Хорошо выглядел, шутил. Мы долго гуляли с ним по Москве, делились впечатлениями о том, о сем. Ничто не предвещало столь близкой катастрофы.

Учителем Леонид Васильевич был редкостным. Возможно, это был наследственный дар. Его родители всю жизнь отдали школе. Обладал невероятной эрудицией. Я сам немало читал и знал, но иногда он просто меня ошеломлял, когда начинал сыпать данными из самых различных областей знаний, к которым, казалось бы, его специальность не имеет ни малейшего отношения. Это и искусство, и художественная литература, и живопись, и история и многое другое. Всего не перечислишь. Огромный интерес он проявлял к истории советского военного дела. Им была создана огромная (ценная и теперь) фактографическая картотека, содержавшая документированные биографии всех военачальников СССР. К моему изумлению, всю эту картотеку он хранил непосредственно еще и в голове. В любой момент он мог совершенно точно изложить жизненный путь любого крупного военного деятеля нашей страны, от генерала до маршала.

Фундаментальность же знаний Леонида Васильевича в области библиотековедения и сопредельных наук была просто несравненной. Это была живая, полная, все время развивающаяся энциклопедия библиотековедческого знания. По каким бы мелким, частным, казалось бы, далеким от него вопросам библиотековедения мне ни приходилось обращаться, он всегда давал ясные, точные консультации. Если я в чем-то и преуспел, то преуспел во многом благодаря этим консультациям. Иногда говорят, что Леонид Васильевич внес свой основной вклад в область обслуживания читателей. Уверен, его потенциал был более масштабным. Рано или поздно он должен был стать ведущим теоретиком именно библиотечной науки в целом, а не того или другого, пусть и важного, раздела библиотековедения. Только отпущенные короткие годы не позволили ему выступить в этом его качестве.

Прирожденный педагог, он умел и вести себя соответствующим образом с «воспитуемыми». Только теперь я знаю, насколько был «мал», когда стоял рядом с Леонидом Васильевичем. Более того, отличаясь вредным, занозистым характером, я иногда осмеливался даже выражать свое несогласие с тем, что он говорил. Прекрасно понимая, что моя занозистость проистекает из недостаточной осведомленности, тем не менее он ни разу даже не намекнул на это. Ровно, спокойно, убедительно разъяснял свою точку зрения и, как всегда, оказывался прав.

Учитель и сам постоянно учился. Чтение, осмысление и переосмысление новых и разнообразных источников по самым различным отраслям знаний, на мой взгляд, составляло главное дело его жизни. Постоянно был в курсе всех важнейших новостей науки и техники. Всегда был с веком наравне.

Обладал Леонид Васильевич и многими другими талантами. Так, он прекрасно рисовал. Не случайно им написаны работы по библиотечному плакату. Он мог не только объяснить, как методически правильно его оформить, но и собственноручно создать его. Причем создать на таком уровне, что впору тиражировать и рассылать по библиотекам в качестве образца. Обладая талантом художника, он прекрасно фотографировал. Будучи хорошо подготовленным в литературном плане, он прекрасно владел стилем научной прозы, и не только научной. О сложных вещах писал просто, ясно, доходчиво. В этом убеждают все его работы, как опубликованные, так и неопубликованные.

Леонид Васильевич органически сочетал в себе таланты не только учителя, художника, но и крупного ученого. К сожалению, он успел претворить в жизнь лишь часть задуманного. О том, как много он мог сделать еще, говорит его неопубликованная монография по вопросам обслуживания читателей библиотек, насчитывающая более 500 машинописных страниц. Мне пришлось в свое время прочитать ее. Размышляя о ней уже в новом тысячелетии, почти полвека спустя, не могу не сказать, что она по-прежнему нова, оригинальна, актуальна, фундаментальна. Не «тянет» она на докторскую диссертацию лишь по причине слишком большого объема. Что же касается научного содержания, то она полностью отвечала тогдашним требованиям ВАКа, соответствует она и современным научным критериям. И по сегодняшний день она остается самым крупным, самым солидным исследованием области библиотечного обслуживания.

Может быть, самым важным качеством в Леониде Васильевиче было его удивительно привлекательное человеческое лицо. Оно, словно мощный магнит, притягивало к нему людей самых различных профессий, возрастов, поколений, наций. В его всегда распахнутом настежь, всегда гостеприимном доме, управляемом красивой и мудрой под стать ему женой – Тамарой Александровной Барковой постоянно присутствовали гости, у которой для каждого всегда находилось теплое слово. Имел место своего рода интеллектуальный клуб, «мозговой» центр которого неизменно составлял Л.В. Беляков. Каждое «заседание» «клуба» было поистине тем, что принято называть «мозговыми атаками». Обсуждались самые различные проблемы, от философских до сугубо практических. Каждый участник «атаки», кем бы он ни был, после «заседания» уходил просветленным, обогащенным, как после хорошего праздника мысли.

Чем дальше уходит от нас момент печального расставания с Леонидом Васильевичем Беляковым, тем более крупным, значимым во всех отношениях предстает перед нами его неповторимый образ. Образ близкий и далекий, образ, который невозможно точно воспроизвести из-за его сложности, многогранности, богатства и других дорогих черт, неизгладимо запечатлевшихся в памяти всех, кто имел честь быть с ним?Б?Й_?ї__?__?_?_
????_________Й_?_?_?_?_______________?_____?_____?_________€__?___?_?___?___?___?___?_______u___?___?___?_8_?_$_?___u___?_¶_?___?_"_?___?___?___?___?___?___?___?___?___?___?___?___?_$_?_?_?_V_?_!_________?___?___________?___?___?___?___?__телось бы закончить эти чисто личные воспоминания одной-единственной фразой: «Учитель, перед именем твоим позволь смиренно преклонить колени».